Джульетту — успешную женщину 50-ти с чем-то лет — зритель впервые видит в широком алом шелковом платье (здесь режиссер верен своей любви к чистым и ярким цветам). Она ходит по стильной мадридской квартире и собирает вещи для переезда в Португалию. Через пару дней все коробки будут распакованы: неожиданная встреча кардинально изменит жизнь Джульетты. На улице героиня сталкивается с давней подругой своей дочери, Беатрис, и та рассказывает, что видела Антию на озере Комо с мужем и детьми. Джульетта не видела Антию 12 лет: вскоре после совершеннолетия дочь уехала в горы в религиозную общину и не вернулась. Попытки отыскать девушку успехом не увенчались, и Джульетта стерла воспоминания о дочери из своей жизни. Но известие о том, что Антия жива, все меняет: героиня возвращается в дом, в котором жила вместе с дочерью, и начинает записывать свои воспоминания. Так зритель постепенно узнает трагическую историю их семьи. В «Джульетте», как и во многих других фильмах испанского режиссера, главные — женщины, их поступки и чувства.
Накануне российской премьеры Альмодовар рассказал КиноПоиску о страхе перед терроризмом и старостью, своем самом сложном сценарии и об отношении к сериалам.
— И в «Джульетте», и в других фильмах вы фокусируетесь на сильных женских персонажах. Кажется, Голливуд наконец-то приходит к тому, чтобы дать женщинам больше интересных ролей. Как вам кажется, мы на пути к восстановлению несправедливого отношения к женщинам в кино?
— Для Голливуда в предыдущие эпохи нехарактерны женщины в качестве главного персонажа или персонажа, имеющего вес в истории. Женщины — всегда исключение. Дай бог, если женщинам уделяют больше внимания как героиням. Но мне кажется, это происходит от случая к случаю. Нет, к женским персонажам в фильмах не относятся плохо, но фактически для Голливуда актриса после 40 лет теряет важность. Есть актрисы с удивительными карьерами, как Сьюзен Сарандон, Джессика Лэнг, Гленн Клоуз. Они экстраординарные женщины. Но единственная, кто пережила этот возраст, — Мэрил Стрип. Я считаю, что в этом индустрия очень несправедлива.
— Когда-то вы называли «Разомкнутые объятья» своим самым сложным сценарием. Ваше мнение не изменилось?
— Есть фильмы, сценарии к которым я написал моментально, словно выстрелил, как «Женщины на грани нервного срыва» или «Цветок моей тайны». За несколько месяцев. Обычно же работа над сценарием занимает годы. Не то что бы я этого хочу, так получается. И так было с «Разомкнутыми объятиями». Первое — это идея, которая даёт мне импульс, чтобы писать. Делаю записки. И в какой-то момент, через два-три года, эти записки «развиваются» в сценарий. Но это почти никогда не бывает зрелым сценарием, из которого можно сделать кино. Я снова оставляю его, и через какое-то время возвращаюсь, чтобы переписать. «Разомкнутые объятия» потребовали у меня больше всего времени, и в этом смысле, это самый сложный сценарий. И ещё «Дурное воспитание». Около 12 лет у меня ушло от первой мысли до съемок. Эти истории чем-то похожи, настоящие головоломки. Они требуют времени, чтобы их «приготовить». Сценарий «Джульетты» не назовешь головоломкой — как и в рассказах Манро, в «Джульетте» при простоте сюжета важна атмосфера и эмоции героинь. В то же время, новая картина вполне укладывается в классическую для Альмодовара категорию фильмов о женщинах «на грани нервного срыва», о материнской любви и сложных внутрисемейных отношениях.
— Какой фильм вы считаете самым нетипичным в собственной фильмографии?
— «Матадор». Это фильм о смерти и о действии — убийстве. Профессиональном. Для меня этот фильм был очень важен в то десятилетие. Мне сложно говорить о нем. Но эта работа очень отличается от того, что я делал. Это в большей степени фабула, этот фильм меньше связан с реальностью, чем другие мои фильмы. При этом все мои картины — это несколько лет. От замысла до съемок и проката, продвижения. Это эпохи моей жизни. Любой фильм всегда «отравлен» моей жизнью, и когда я его задумываю, и когда я его снимал.
— Сейчас самые влиятельные режиссеры уходят на телевидение или снимают для онлайн-площадок, даже Вуди Аллен. Как вы относитесь к подобным проектам?
— Мы получали такие предложения. Я говорю во множественном числе, потому что мой брат — это половина компании. На самом деле, это такая скрытая возможность, о которой я время от времени думаю, но не вижу в ближайшем будущем.
В ближайшем будущем Альмодовара ждет несколько продюсерских проектов, которыми он занимается вместе с братом. В послужном списке их компании — номинант на «Оскар» «Дикие истории» и обладатель венецианского «Серебряного льва» «Клан», а в данный момент братья работают над новой картиной иранца Асгара Фархади, вместе с которым Альмодовар, например, участвовал в конкурсе последнего Каннского кинофестиваля. Фархади получил награду за сценарий «Коммивояжера», а вот испанец остался без наград.
— Что вам дает продюсирование? Как, например, сложилось ваше сотрудничество с Асгаром Фархади?
— Продюсированием в основном занимается мой брат. Я вмешиваюсь на первой стадии выбора проекта, на этапе написания сценария. С того момента, когда мы решили, что мы будем продюсировать этот сценарий, всем занимается мой брат. В общем, с Фархади все так и было. Он прислал первый черновик сценария. Конечно, мы с ним уже были знакомы, и я, и брат. Мы пересекались на «Золотом глобусе» и других премиях. И хотя бывало, что премия доставалась ему, но мне все равно нравится Асгар Фархади, он мне интересен. Нас заинтриговала его история. Сейчас мы работаем над ее «погружением» туда, где она происходит — на юге Испании. Асгар собирается приехать в ближайшие недели, чтобы побывать в этих местах и тоже погрузиться в их культуру. Поначалу я думал об Андалусии, но, возможно, будут и другие регионы. Да, процесс пошел! В следующем году мы уже будем говорить о фильме человека, который отнял у нас столько премий.
— Вы часто говорите, что черпаете вдохновение в снах и собственных страхах. Что сейчас тревожит вас больше всего?
— Сейчас меня пугает все. Я как маленький беззащитный ребенок, который не понимает, что вокруг него происходит. И мне внушает страх будущее. Думаю, страх — то самое слово. Меня пугает ситуация в Испании, в которой мы сейчас живём. У нас третьи выборы за год. Ни одна из партий не может справиться, сформировать «разноцветное» правительство, какое, согласно результатам выборов, хочет народ. Но они не могут договориться. Ситуация аномальная во всех смыслах. Я живу здесь, это моя страна, и я не знаю, что нам готовит будущее. Такая же ситуация с терроризмом. Сейчас кажется, что Европа в фокусе, но терроризм распространен по всему миру. Терроризм всегда ужасен и всегда это происходит неожиданно, но сейчас есть ощущение, что это может случиться в любой момент. Любой, кто арендует грузовик, может превратиться в смертельное оружие. И меня это пугает.
— А персональные страхи?
— Меня лично страшит смерть и то, что время идет. Принято говорить о людях моего возраста и намного старше как о «третьем» и «четвертом» возрасте, как о чем-то, с чем можно жить, во что можно «встроиться». Но я больше согласен с Филипом Ротом, который говорил, что старость это не битва, а кровавая резня. Это меня тоже очень пугает.
